Transoxiana 14 Agosto 2009 Index 14 ISSN 1666-7050

О происхождении одной династии древнего Чача (регион Средней Сырдарьи)

Смагулов, Ербулат А. (Алматы)
Демиденко, Сергей В. (Москва)
Ержигитова, Айсулу А. (Шымкент)

При нивелировке поля в окрестностях г. Шымкент (Южно-Казахстанская область) в 2008 г. найдены случайно бронзовый литой котел и позолоченная гривна, происходящие, видимо, из одной могилы¹. Эти два предмета кажутся важными для уточнения истории данного региона.

Гривна сделана из единого, вероятно, медного гладкого прута обтянутого золотым листом. Толщина прута в средней части 4 мм, на концах 2 мм. Диаметр круга гривны с сомкнутыми концами 14,5 см. Застежка в виде крючка являющегося продолжением конца прута с удлиненным многогранником со слабо выраженными гранями на конце. Другой конец расплющен в виде пластинки, в центре которой было сделано круглое отверстие, куда и вставлялся крючок застежки. Форма пластинки не восстанавливается, поскольку ее значительная часть обломана. Вес гривны 44,2 г (рис. 1/2).

Аналогии гривне происходят в основном из европейской части Евразийского континента. Аналогичный экземпляр, однако, изготовленный целиком из золота, хранится в Музее исторических драгоценностей Украины в Киеве (Инв. № ДМ-1635). Местонахождение его неизвестно, но он имеет практически идентичную форму застежки, т.е. один конец гривны загнут в крючок, а второй конец расплющен и в нем просверлено округлое отверстие. В качестве подвески используется золотой шарик, украшенный различными геометрическими фигурами (треугольники, круги), выполненные зернью². В скифских и сарматских древностях гривна аналогий не имеет. Шарик-подвеска очень похож на шарики височных подвесок, украшенные геометрическими орнаментами, выполненными зернью, датирующихся VII в. н.э. и также обнаруженных на Украине³. Практически идентичный экземпляр обнаружен в погребении 237 могильника Ромонья I, которое датируется концом VII в. н.э.⁴

От котла сохранилась лишь полусферическое тулово, сильно деформированное, и пробитое, видимо, ножом бульдозера (рис. 1/2). На корпусе имеются небольшие утраты стенок и значительные вмятины. Толщина стенок корпуса составляет 1-2 мм. Чаша котла имела, вероятно, конический поддон, который не сохранился, но сохранился круглый по форме (диаметр 4 см) след соединения поддона и тулова котла. Изделие отлито из бронзы красноватого оттенка. В ходе отливки (или использования?) на корпусе котла в нижней части образовалась трещина, которая подверглась ремонту. Аналогичный дефект заметен и на плечике котла.

Тулово котла уплощенной полусферической формы с отогнутым тонким дополнительно прокованным венчиком. Диаметр венчика около 32-34 см, высота тулова 15-17 см. По максимальному диаметру тулова, ниже венчика на 4,5 см, проходит выпуклый тонкий витой шнурок («веревочка»). Немного выше него, напротив друг другу располагаются две ребристые петлевидные ручки с тремя выступами прилитые к тулову под углом. Вокруг оснований ручек прослеживаются характерные литейные швы. Высота ручек 4,3-4,5 см, расстояние между концами-основаниями 4 см. Венчик котла плавно отогнут и, очевидно, подвергался дополнительной проковке. Внешняя поверхность тулова покрыта неровными рельефными параллельными бороздками, расходящимися от дна котла к венчику. Внутренняя поверхность – гладкая. Судя по данным внешнего осмотра, котел был изготовлен цельнолитым способом, т.е. тулово, ручки и поддон были отлиты одновременно в одной литейной форме.

Бронзовый котел представляет собой достаточно редкий для Средней Азии и Казахстана экземпляр. Наиболее близкие его аналогии происходят с поселения Гардани Хисор (Таджикистан), где был обнаружен большой обломок литого бронзового котла, по ряду параметров подобный шымкентскому котлу. Он был обнаружен на полу помещения, которое по керамическому и монетному материалу датируется VII – началом VIII вв. н.э.⁵ Ряд фрагментов глиняных котлов VII-VIII вв., имеющих также полусферическое тулово и горизонтальные петлевидные ручки с тремя выступами, аналогичные ручкам шымкентского котла, известны с Ак-Тобе I в Кыргызстане⁶.

В то же время шымкентский котел имеет ряд морфологических и технологических признаков, сближающих его с более ранними литыми котлами сакского и усуньского времени V – I вв. до н.э. и с сарматскими котлами II в. до н.э. – сер. III в. н.э. Однако венчики сакских и сарматских котлов никогда не подвергался дополнительной проковке. Как и на поверхности сарматских и отдельных сакских котлов, на внешней поверхности тулова описываемого экземпляра прослежены вертикальные параллельные бороздки – следы от растительной конструкции, которая предохраняла выплавляемо-выгораемую модель сосуда от повреждений при ее заформовке в глину⁷. Горизонтальные ручки хорошо известны на бронзовых котлах эпохи раннего железного века Казахстана и Кыргызстана⁸ то же время в сарматской среде горизонтальные ручки имеют довольно ограниченное время бытования (последние века до н.э.) и связываются исследователями с восточными влияниями⁹; бинарная веревочка как явление массовое, также распространяется на сарматских котлах II в. до н.э. – сер. III в. н.э. Оценивая сходство и различие, как морфологических, так и технологических признаков, можно предполагать местное, азиатское происхождение котла из окрестностей г. Чимкента.

Таким образом, на основе приведенных аналогий можно предположить, что комплекс, из которого происходят котел и гривна, относится к раннетюркскому времени и датируется VII в. н.э. Но, учитывая редкость находок и слабую разработанность хронологии данных категорий артефактов (котлы, гривны) в Присырдарьинском регионе для «кангюйского периода» мы не исключаем вероятность и более ранней датировки этого комплекса.

Почти точно между ручками на внутренней отогнутой поверхности венчика чеканкой нанесен небольшой тамгообразный знак (рис. 2/а; 3). Размер знака 18 х 20 мм. Тамга имеет средний элемент в виде овала с несоединенными концами чуть загнутыми вовнутрь, один верхний «ус» с плавным концевым загибом. Вниз отходят два симметричных «уса»-ножки; на правой «ножке» загиб конца более резкий, на левой изогнутость ножки не показана, вероятно, потому, что эта часть линии приходится на резкий загиб поверхности венчика.

Появление тамги, специально отчеканенной на венчике бронзового котла, вообще обусловлено особой ролью котлов в культуре и главным образом в идеологии, древних «кочевых народов». К тому же, данная тамга, обнаруживает явное родство с тамгами самой ранней группы «раннечачских» монет, на которых они выступают в качестве «династийного символа» правившего в древнеташкентском оазисе «правителя народа (общины?) Чачан»¹⁰. Исследователи относят время чеканки монет с такой тамгой в области Чачан/Шаш с конца III до нач.VI вв. н.э.¹¹ Известна эта тамга и на древних монетах Хорезма и Согда¹². Отметим, что графическое оформление знака столь характерно, что ему не удается найти точных аналогий даже в представительной коллекции тамг Северного Кавказа (1384 метки), многие из которых, по убедительному замечанию Л.И. Лаврова, имеют «генетическую связь с сарматскими знаками и с ногайскими, татарскими и среднеазиатскими тамгами»¹³.

В этногенетических процессах Средней Азии в древности заметную роль играли, как известно, степные племена, заселявшие земли Азиатской Сарматии¹⁴. Роли сарматских племен в исторических событиях и этно- и культурогенезе Средней Азии посвящено множество исследований на основе письменных и археологических источников¹⁵. За тамгообразными знаками в этом направлении исследований давно признан особый познавательный потенциал¹⁶. Как известно, именно для сарматской погребальной традиции, в отличии, например, от сакской, характерно помещение котлов в погребения. Причем примерно в 20% случаев котлы находились в насыпи кургана, как это и было, надо полагать, в случае с публикуемой находкой. Для сарматских же котлов характерны и отлитые на тулове «тамгообразные» знаки¹⁷. Часть этих знаков находит аналогии или обнаруживает родство среди знаков на керамических сосудах и монетах Средней Азии поры поздней античности и раннего средневековья¹⁸. Среди знаков на котлах, которые, безусловно, могут восприниматься как «тамгообразные знаки» (рис. 2/в), нет полной аналогии рассматриваемой тамге на раннечачанских монетах, но на наш взгляд имеется определенное родство.

Исследователями давно отмечено, что сарматские («царские», «клановые») знаки-тамги, используемые как символы власти/владения в основанных ими государственных образованиях, имеют составной характер, где присутствует основная часть (ядро) и дополнительные элементы¹⁹. Причем вариации по количеству, ориентировке, композиции, графическому виду подвержены именно дополнительные элементы, а ядро/основа имеет свойство оставаться неизменной. Знаки с неизменным ядром и варьирующими дополнительными элементами составляют вариативные ряды, сравнительный анализ которых может, при корректном источниковедческом обосновании, служить дополнительным аргументом для некоторых (естественно, гипотетических) выводов. В случае с «раннечачанской тамгой» можно предположить, что вариации количества и композиции «усов» маркируют более мелкие семейные/клановые подразделения. Если признать существование неких «синтаксических правил» в династийном тамгообразовании (например, правила симметрии), то исходя из обзора имеющихся вариантов, следует, что эти правила ограничивали количество «усов» от 0 до 4, и они могли быть направлены по одному или попарно только вверх или вниз от центрального элемента.

Раннечачанская тамга, генетически связанная с позднесарматскими знаками-тамгами, что мы и попытаемся обосновать, представляет собой такой сложносоставной знак, образованный из центрального «лежащего» овала с несомкнутыми и слегка загнутыми вовнутрь овала концами (элемент 1, «бублик») и тремя отходящими от этого овала вверх и вниз линиями с загнутыми концами («усы»). В имеющихся сводках этих знаков на монетах мы имеем «вариативный ряд» тамг правившей с конца III в. по нач.VI в. в раннечачанском государстве семьи/клана (рис. 4/в)²⁰. Для «чачанской линии вариации», во-первых, характерны два разных положения верхнего «уса», и при этом появляются точки/крестики внутри «бублика», которые, очевидно, персонифицируют общеклановую/общединастийную тамгу²¹. Общий анализ сарматских меток²² ясно демонстрирует, что изогнутые внутрь линии были наиболее продуктивными элементами в оформлении тамги, т.е. – ее вариантов; вероятно, они использовались, чтобы отличить знак малого подразделения племени (клана или семьи). Вариации тамги дианстии «хорезмийских Сиявушидов» отличаются друг от друга в основном формой их основания при неизменной центральной части²³. Отметим, что тамга основной самаркандской династии была создана с использованием того же орнамента, т.е. он имел те же сходные элементы, что и тамга Чача, но середина сделана с форме круга²⁴.

Но прежде следовало бы доказать именно сарматское происхождение данной тамги. Для этого нужно найти ее прототипы среди безусловно сарматских «тамгообразных знаков». Для этого будет корректным обратиться к достаточно представительной категории артефактов, имеющих, безусловно, сарматскую принадлежность и отмеченных репрезентативной серией тамгообразных знаков.

Этим условиям отвечает такая категория сарматских древностей как бронзовые литые котлы, которые к тому же обычно связанны с преимущественно закрытыми погребальными комплексами элитного характера. Среди знаков на сарматских котлах, по нашему предположению, имеется тамга подобная центральному элементу «чачанской тамги» (рис. 2/в, 12,18). Причем она имеет два положения, «бублик» может «лежать» стороной с несомкнутыми концами вниз или вверх²⁵. Сводку позднесарматских знаков-тамг можно дополнить уникальной тамгой на золотом конском уборе из могильника Покровка 2 (курган 9) на р. Илек. Датируется комплекс данного погребения второй половиной III в. н.э.²⁶ Тамги изображены на квадратных деревянных бляхах обтянутых золотой фольгой и имеют значение явно гербовых знаков (как и на монетах). Причем здесь в уборе узды, если изначально в могилу был положен один комплект (?), имеется три варианта этого знака, различающихся композицией двух дополнительных элементов – «усов» (рис. 4/а, 3-5).

Основываясь на этих находках, и отчетливо осознавая слабость любых построений основанных на формальных совпадениях, можно гипотетически реконструировать «линию развития» (или вариативный ряд) отражающую происхождение «раннечачанской тамги» от сарматской тамги на бронзовых котлах (рис. 2/в, 12,18), через тамги на илекском конском уборе (рис. 4/а, 3-5) к знакам-тамгам на группе 1 раннечачанских монет (рис. 4/в). Тамгообразный знак на шымкентском котле является поздним образцом чачанской династийной тамги, а местонахождение его, вероятно, указывает на место обитания клана, из которого выдвинулась эта династия (рис. 2/а).

«Миграция» сарматских тамг, наряду с комплексом других артефактов и явлений (например, зооморфными ручками керамических сосудов) в культуру кангюйских оазисов Средней Сырдарьи документируется и другими видами знаков. Например, среди сарматских древностей есть культовые предметы, отмеченные стреловидным знаком (или «птичьей лапой»). Это, прежде всего, круглый алтарь из Южного Приуралья (Чкаловский курганный могильник, курган 4, погребение 3). Здесь по кругу широкого бортика, наряду с другими знаками, пять раз нанесен «стреловидный знак» (рис. 5/3). И хотя автор, датируя комплекс этого погребения началом IV в. до н.э., не считает этот знак тамгой²⁷, все же стоит обратить внимание на еще один сарматский котел из Приаралья, на котором этот знак отлит с четырех сторон тулова бронзового котла (рис. 5/2)²⁸. На рубеже эр и в пер. пол. I тыс.н.э. «стреловидный» знак представлен в комплексах знаков на бытовой керамике ряда памятников северо-запада Средней Азии²⁹, и появляется отлитым на бронзовом зеркале из склепа некрополя городища Сидак (VI-VIII вв; район г. Туркестан в Южно-Казахстанской области) (рис. 5/1)³⁰.

Таким образом, гипотеза о происхождении древней княжеской династии, правившей в IV-V вв. в урбанизированном к тому времени Ташкентском оазисе, из одного из племен, создавших ранее позднесарматскую культуру, соответствует тому, что сегодня известно об этнокультурных процессах, протекавших на просторах бывшей могущественной державы Кангюй. Вероятно, то же происхождение имел союз племен, наследником которого являлась династия Чача; зоной его базирования были верховья рек Бадам, Сайрамсу, Кочкарата и Арысь. По мнению В.Ю. Малашева, родиной кочевых племен, создавших позднесарматскую культуру, были полупустыни Центрального Казахстана или степи Северного Казахстана³¹. Характер артефактов и ритуалов их культуры не противоречат этому выводу³². Около сер. II в. н.э. эти племена продвинулись в Южное Приуралье и почти сразу – на запад (в степи Нижней Волги и Нижнего Дона). Позже они, вероятно, проникли на юг, в долину Сырдарьи.

Б.И. Вайнберг обосновывает происхождение всех вариантов знака династии Джаову из племени юэчжей (которая правила в Хорезме, Самарканде и Бухаре) от одной из тамг «ранних сарматских» племен³³. Однако для нас это не столь важно, т.к. происхождение «ранних сарматов» (сер. II - I вв. до н.э.) и «поздних сарматов» (сер. II – сер. III вв. н.э.) связано с разными группами азиатских кочевников.

Литература

Алимов К.А., Богомолов Г.И., 2000. K вопросу об этнокультурных контактах кочевников Бухары и Чача – История материальной культуры Узбекистана. Вып. 31, Самарканд.

Бубнова М.А., 1963. Средневековое поселение Ак-Тобе I у с. Орловки - Археологические памятники Таласской долины. Фрунзе.

Вайнберг Б.И., 1977. Монеты древнего Хорезма. М.

Вайнберг Б.И., 1999. Этногеография Турана в древности. М.

Вайнберг Б.И., Новгородова Э.А., 1976. Заметки о знаках и тамгах Монголии – История и культура народов Средней Азии: древность и средние века. М.

Демиденко С.В., 2008. Бронзовые котлы древних племен Нижнего Поволжья и Южного Приуралья (V в. до н.э. – III в. н.э.). М.

Демиденко С.В., Демиденко Ю.В. (В печати). К вопросу о связях Заволжья, Северного Прикаспия и Средней Азии в последние века до нашей эры.

Драчук В.С., 1970. Об исследовании тамгообразных знаков северопонтийской периферии античного мира – Вестник древней истории, 1970/4.

Драчук В.С., 1975. Системы знаков Северного Причерноморья. Киев.

Ильясов Д.Я., 2007. О происхождении тамги самаркандских правителей -Материалы международного семинара, посвященного 2750-летию Самарканда. Ташкент, Самарканд.

Кузнецов А.В., 2007. Последовательность выпуска некоторых групп монет Чача VII-VIII вв. – Трансоксиана – Мавераннахр. Ташкент.

Лавров Л.И., 1978. Историко-этнографические очерки Кавказа. Л.

Литвинский Б.А., 1968. Сарматско-кангюйский фарн. Душанбе.

Малашев В.Ю., Яблонский Л.Т., 2008. Степное население Южного Приуралья в позднесарматское время. М.

Малашев В.Ю., Мошкова М.Г., 2009. Происхождение позднесарматской культуры (к постановке проблемы) – Становление позднесарматской культуры. Материалы семинара Центра изучения истории и культуры сарматов. Вып. III. Волгоград.

Минасян Р.С., 1986. Литье бронзовых котлов у народов степей Евразии (VII в. до н.э. – V в. н.э.) – Археологический сборник Государственного Эрмитажа, вып. 27.

Обельченко О.В., 1967. Погребения сарматского типа под Самаркандом – Советская археология, 1967/2.

Ольховский В.С., 2001. Тамга (к функции знака) // Историко-археологический альманах. № 7, Армавир.

Ртвеладзе Э.В., 2000. О ранних монетах Чача (Чачана) и о подлинном названии этой области – Археология, нумизматика и эпиграфика средневековой Средней Азии. Самарканд.

Ртвеладзе Э.В., 2006. История и нумизматика Чача. Ташкент.

Скрипкин А.С., 1990. Азиатская Сарматия. Саратов.

Соломоник Э.И., 1959. Сарматские знаки Северного Причерноморья. Киев.

Смагулов Е.А., Ержигитова А.А., 2004. Погребальные сооружения некрополя городища Сидак – Известия Министерства образования и науки, Национальной Академии наук Республики Казахстан, серия общественных наук, 2004/1.

Смагулов Е.А., Яценко С.А., 2006. Тамги и рисунки на керамике городища Сидак на средней Сырдарье – Туран-Туркестан: проблемы историко-культурной преемственности. Древность и средневековье. Материалы международной научной конференции. Туркестан.

Спасская Е.Ю., 1956. Медные котлы ранних кочевников Казахстана и Киргизии – Ученые записки Алма-Атинско гос. пед. института. Серия гумантитарных наук, т. XI/1. Алма-Ата.

Спасская Е.Ю., 1958. Находки медных котлов Казахстана и Киргизии – Ученые записки Алма-Атинско гос. пед. института. Серия общественно-политических наук, т. XV/2. Алма-Ата.

Толстов С.П., 1947. Из предистории Руси (палеоэтнографические этюды) – Советская археология, т. VI-VII.

Толстов С.П., 1963. Центральноазиатские скифы в свете новейших археологических открытий – Вестник древней истории, 1963/2.

Трегубов В.Е., 2000. Сарматские жертвенные алтари из музейных собраний Приуралья – Культурное наследие степей северной Евразии. Оренбург.

Филанович М.И., 1999. К вопросу о путях движения ранних номадов (Чач и Согд на пути кочевников в Бактрию) – Изучение культурного наследия Востока. Культурные традиции и преемственность в развитии древних культур и цивилизации. Материалы международной конференции. СПб.

Шагалов В.Д., Кузнецов А.В., 2006. Каталог монет Чача III - VIII вв. Ташкент.

Яблонский Л.Т., 2000. Главные миграционные процессы на территории Южного Приаралья в раннем железном веке – Нижневолжский археологический вестник. Вып. 3, Волгоград.

Яблонский Л.Т., Дэвис-Кимболл Дж., Демиденко Ю.В., 1995. Раскопки курганных могильников Покровка 1 и Покровка 2 в 1994 году – Курганы левобережья Илека, вып.3, М.

Якубов Ю.Я., 1987. Бронзовые средневековые котлы Таджикистана – Материальная культура Таджикистана. Вып. 4. Душанбе.

Яценко С.А., 2001. Знаки-тамги ираноязычных народов древности и раннего средневековья. М.

Яценко С.А., 2009. К дискуссии об оформлении этнокультурных общностей кочевников Азиатской Сарматии 2-й пол. II – 1-й пол. III вв. н.э. – Становление позднесарматской культуры. Материалы семинара Центра изучения истории и культуры сарматов. Вып. III. Волгоград.

Boroffka N. and oth., 2005. Ein Kessel aus dem Vorland des Aral-See – Eurasia Antique. Band. 9. Berlin.

Kiss A., 1977. Avar Cemeteries in County Baranya – Cemeteries of the Avar Period (567-829) in Hungary. Vol. 2. Budapest.

Scythian Gold. Museum of Historic Treasures of Ukraine, 1992. Tokyo.

Yatsenko S.A., 2009. Problems and Methodic of Study of Nishan-Signs of the Ancient and Early Medieval Iranian-Speaking Peoples of Eurasia” - Traditional Marking Systems: Presence, Symbolism and Usage (Ed. by J. Evans Pim, O. Perrin, S.A. Yatsenko). London, 2009.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 . Вероятно, под распашку попала насыпь одного из небольших земляных курганов, которыми изобилуют окрестности города. Находка поступила на экспертизу в Областной историко-краеведческий музей от местного жителя. Других обстоятельств находки мы, к сожалению, не знаем.

2 . Scythian Gold 1992, No. 134.

3 . Ibid. Ns. 183-184.

4 . Kiss 1977, pp. 120-121.

5 . Якубов 1987, с. 135-138, рис. 1-2.

6 . Бубнова 1963, с. 138, рис. 9 /11-15.

7 . Минасян 1986, с. 61-78; Демиденко 2008, с. 27-40.

8 . Спасская 1956; 1958.

9 . Демиденко, Демиденко (В печати).

10 . Ртвеладзе 2000, с. 147-149.

11 . Кузнецов 2007, с. 121.

12 . Яценко 2001, рис. 28-29.

13 . Лавров 1978, c. 108-123, табл. 1.

14 . Скрипкин 1990, с. 201-208.

15 . См, например: Литвинский 1986; Обельченко 1967; Филанович 1999; Алимов, Богомолов 2000, с. 164-177; Яблонский 2000, с. 68-73.

16 . См., например: Толстов 1947; Вайнберг, Новгородова 1976, с. 66-75; Ольховский 2001; Яценко 2001; Yatsenko 2009; Ilyasov 2009.

17 . Демиденко 2008, с. 137, рис. 1; На рисунке 2/в приведены тамгообразные знаки на сарматских котлах. Знаки нами сгруппированы в графическо-родственные группы; нумерация сохранена по С.В. Демиденко.

18 . Яценко 2001, рис. 27-29.

19 . См., например: Драчук 1970, с. 134-147.

20 . Ртвеладзе 2006; Шагалов, Кузнецов 2006, c. 291-292.

21 Асимметрия в форме «базовой» хорезмийской тамги (Т4; Т1-2 и Т4-5), согласно Б.И. Вайнберг, «отражает принадлежность тамги различным, но тесно связанным племенам, семьям или «под-династиям» (Вайнберг 1977, с. 35)

22 . Соломоник 1959; Драчук 1975; Яценко 2001.

23 . Вайнберг 1977, с. 34-38.

24 . Ильясов 2007, с. 146-149.

25 . Демиденко 2008, с. 137, рис.1/12, 18.

26 . Яблонский, Дэвис-Кимбелл, Демиденко 1995, с. 44, рис. 64, 67; Малашев, Яблонский 2008, с. 50; Погребение было ограблено в древности и поэтому, теперь нельзя точно определить положение блях в сбруйном уборе; нельзя так же достоверно сказать, какое количество сбруй было положено в погребение. Мы сочли возможным в таблице (рис. 4/а) показать бляхи, повернув их на 180°.

27 . Трегубов 2000, с. 57-72; рис. 1-4.

28 . Boroffka and oth. 2005.

29 . Смагулов, Яценко 2006.

30 . Смагулов Е.А., Ержигитова А.А., 2004.

31 . Малашев, Мошкова 2009.

32 . Яценко 2009.

33 . Вайнберг 1977, с. 42, 77; 1999.

Иллюстрации

Рис. 1. Золотая гривна и бронзовый котел из разрушенного кургана у г. Шымкент, 2008.

Рис. 2. Знаки-тамги на котлах: а - венчик котла из кургана 2008 г.; в - сарматские котлы (Демиденко 2008).

Рис. 3. Клановый/семейный знак – тамга на краю котла у г. Шымкент (фото С.А. Яценко, 2008).

Рис. 4. Знаки-тамги на различных изделиях; а – бляхи конской сбруи из к.9 могильника Покровка 2 (по Малашев, Яблонский, 2008); б – ранние монеты Чача группы 1 (Шагалов, Кузнецов 2006).

Рис. 5. Знак в форме «птичьей лапы»: 1 - бронзовое литое зеркало из склепа 1 некрополя городища Сидак; 2 - бронзовый котел из музея г. Аральск (Boroffka 2005); 3 - сарматский алтарь из Южного Приуралья (Трегубов 2000).

Об авторах

Канд. ист. наук Ербулат Акижанович Смагулов,

Институт археологии Национальной Академии наук Казахстана.

e-mail: azret_sultan@mail.ru

Рабочий адрес: 050028, Казахстан, Алматы, просп. Достык, 44, Институт археологии НАН РК, Смагулов Е.А.

Канд. ист. наук Сергей Викторович Демиденко,

Институт археологии РАН, отдел скифо-сарматской археологии.

Рабочий адрес: 117036, Россия, Москва, ул. Дм. Ульянова, 19, Ин-т археологии.

Айсулу Аскаровна Ержигитова,

старший научный сотрудник, Южно-Казахстанский областной краеведческий музей, г. Шымкент.

e-mail: aisulu6767@mail.ru

Рабочий адрес: 486050, Казахстан, г. Шымкент, ул. Казыбек би, 13, Обл. музей.

© The Author(s) -- Los artículos son propiedad de sus autores. (Ley 11.723 de la Republica Argentina)